Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2005
Неровное восхождение в гору
Татьяна Титова. Деревья. — Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2003.
Начать хочется с формального и, в общем, умозрительного пустяка: “у” расставлены по книжке Татьяны Титовой столь своеобразно и обильно, что видятся то галочками, которые обозначают птиц на простых рисунках, то ветками тех самых “деревьев”, причем даже последняя страница обложки, что к стихам вроде бы отношения не имеет, помечена аж двойным “у” (логотипом издательства Уральского университета).
На другой чашечке весов — замечательные “а”, “о”, как бы морозные провалы между одной и другой придорожными рощами, какие минуешь на электричке.
Ослабленный косвенный вдох
Качается в полулокте — самое начало этого движения, и остальные звуки — лишь неизбежная оправа для происходящего.
Если деревья умеют говорить, то Татьяна Титова их слышит и переводит на человечий. Поэтому никак иначе ее книга называться не могла.
Другое дело, что стихи в этой книге легли не совсем ровно, по качеству они весьма и весьма разнятся. Под качеством имею в виду не “качество продукта” (первый сорт, второй…), — а скорей роль каждого из стихотворений. Скажем, два первых (“Ослабленный косвенный вдох” и “Еще небесный лес”) — почти чистая фонетика, которую важно понять, чуть прислушиваясь к суфлеру. Третье — “Деревья” — уже нельзя обойти просто так; оно словно тот знаменитый дуб из “Ежика в тумане”. А вот следующее, “Ты родилась из предписанья сна”, на данный момент, по-моему, является одним из лучших стихотворений Татьяны Титовой.
… Где мяч слегка мерцает на маршруте
От теннисного корта до любых
Высот, довольно низменных по сути.
Эти строки меня в свое время поразили чем-то набоковско-лолитским, (хотя кто-то, возможно, сочтет такой комплимент сомнительным).
Затем мы обнаруживаем вполне красивое стихотворение, которое начинается не вполне удачно и чересчур уж экспрессивно, а именно:
Ты зубами хватал заскорузлую крошку пространства…
Здесь от начала и до конца — скорее запись умелой шахматной партии, нежели сама партия с ее нервами и нюансами. Если угодно, назовем это неким шахматным этюдом.
Далее, как два удара сердца, идут два стихотворения, стоящие того, чтобы упомянуть их отдельно. Вот одно:
Дадим тебе тарелок и бутылок,
Чтоб чаще врал: “С лица не воду пить…”
Чтоб в синем треске каменных опилок
Печали оставалось утаить.
Но словно бы впотьмах застигнута криница,
И ночью ты спешишь встречать отца
Небритым посему. И воду гасят лица,
И воду пьют с лица.
Его даже не надо комментировать.
Парное ему несколько длиннее, и приходится сказать: выстроено оно по всем правилам плохого стиха (тут и косноязычие — “что втроем вместе пили”, “бесполезная стать, волчья сыть”, и банальности, и Бог знает, что еще), но при всем при том получилось нечто “душевынимающее”, поперечное, где отражается мрак банальной и косноязычной жизни любого человека.
Надеюсь, уже по рассмотренному фрагменту этой небольшой книжки заметно, что она образует некий непростой ландшафт. Я, пожалуй, вижу эту книгу как нечто неровно восходящее в гору, — но в то же время свободное, дающее вдохнуть и выдохнуть.
Алексей Сальников